Ироническая поэзия Виталия Стеклянникова

Без крокодила жизнь не та

 Без крокодила жизнь не та:
 Будь ты учитель, врач, водила…
 Куплю ручного крокодила –
 Начну всё с чистого листа!
  
 Без крокодила жизнь – пуста…
 Что проку жить без крокодила?
 Как служба в церкви без кадила,
 Без крокодила жизнь – тщета!
  
 А с крокодилом о-го-го!
 Да с крокодилом – бравым, гарным -
 Быть на деревне первым парнем
 Мне легче лёгкого легко!
  
 Мы с крокодилом вдоль села
 Пройдем вдоль улице до клуба
 И будет горько плакать Люба,
 Что комбайнёру не дала. 

 Был незатейлив, как ромашка, курортно-отпускной роман

 Был незатейлив, как ромашка,
 Курортно-отпускной роман:
 Его парадная фуражка,
 Её духов шальной дурман.
  
 Сюжет - сродни кинороманам:
 Девчонка, бравый командор,
 Прибой к ступеням ресторана
 И танго яростный напор.
  
 Что ж, будут помнить за Уралом,
 И за морями, в штиль и шторм,
 Тот ресторан за морвокзалом,
 Ту ночь в отеле за углом.
  
 Пускай осыпалась ромашка,
 Но не подёрнулись быльём
 То танго, ночь и та фуражка
 Под женским розовым бельём.

Гуляла Дуня по бульвару

 Гуляла Дуня по бульвару.
 По Уолл-стрит шагал Бертран.
 С утра хлебнула Дуня взвару.
 Бертран – «Jack Daniel’s» стакан.
 
«Бертран», –  подумалось вдруг Дуне.  
 «Dunyasha», – простонал  Бертран.
 Царили в Жмеринке петуньи.  
 Штормил в Нью-Йорке океан.

Жизнь моя - виолончель

 Ход естественный вещей,
 Серебрится иней.
 Растудыть его в качель,
 Вечер в дымке синей.
           Пётр Кудрявцев. Равенство и братство
   
 Жизнь моя – виолончель.
 Нотных знаков смыслы!
 Раскудрит её в качель
 Через коромысло.
  
 Я бабёнку полюбил.
 Виолончелистку.
 В отношенья с ней вступил
 Половые близко.
  
 После секса, без трусов
 Сяду у окошка,
 Безо всяких лишних слов
 Разверну гармошку.
  
 Ночь. Гармошка, знай, поёт
 На регистрах низких.
 Чёрте что передаёт
 Виолончелистке.
  
 А она мне: «Выбирай,
 Мил дружок Антошка!
 Нет терпенья больше – край!
 Я или гармошка!»
  
 И глядит как на врага,
 Аж, мороз по коже.
 Мне ж и баба дорога
 И гармошка тоже!
  
 Вот и вся виолончель,
 От гармошки – ухи.
 Раскудрит её в качель
 И едят тя мухи!

Закажу стильный баннер "НЕ ДАМ НИКОМУ!"

 Лара, ты точно дура!
 Сшей себе транспарант с надписью
 «Никому не дам!»
 И ходи с ним по сёлам и городам.
                    Auska. Ларинское
   
 Закажу стильный баннер
 «Не дам никому!»
 И развешу на бане
 Чуть выше фрамуг.
  
 Ниже надписи плотно:
 Малиновый фон,
 От дизайнера фото,
 Е-mail, телефон.
  
 Будут в баню со смены
 Идти мужики,
 Из спортзала спортсмены
 И призывники.
  
 Участковый Пал Палыч,
 Сантехник Егор,
 Плотник Рома трёхпалый
 И дьяк Святогор.
  
 Зайнутдин из коптильни,
 Порфирий-профорг,
 Командир эскадрильи,
 И танковый полк.
  
 Скажут, пыхнув цигаркой,
 Сержант и доцент:
 «Ё-моё, это ж Ларка
 Влупила контент!»

И капал с сосулек хрустальных шагреневый вечер на нас

 Мы оба любили фатально: 
 Ты – тайно, а я – напоказ… 
 И капал с сосулек хрустальных 
 Шагреневый вечер на нас. 
  
 И дули апрельские ветры 
 В мундштук водосточной трубы… 
 И были слова экстравертны, 
 И чувства – по-плотски грубы… 
  
 Коленки предательски стыли… 
 И плечи – в осеннем плаще… 
 О, Боже… Да мы ль это были? 
 И было ли это вообще?

Любовь как погода - сезонна

 Любовь как погода – сезонна:
 То пекло, то снег, то вода. 
 Молвы колокольные звоны – 
 Рингтон никому в никуда.
  
 Что мне о тебе кривотолки – 
 Хулы и восторгов дурман?
 «Люблю!» не поставишь на полку,
 «Прости!» не засунешь в карман.
  
 Полынью чужих поцелуев
 Отравлена жизнь навсегда…
 И сплетни досужих холуев –
 Как клятвы твои – в никуда!

Ночь. Кафе. Под звуки флейт...

 Ночь. Кафе. Под звуки флейт
 Пили Павлов, Юнг и Фрейд.
 
 "Щас бы, сука, – думал Юнг, –
 Пару шлюх в костюмах юнг!"
 
 "Не пора ли, – думал Фрейд, – 
 По борделям делать рейд?"
 
 Думал Павлов: "«Я»… «Оно»…
 «Архетипы»… Всё – говно!
 
 Завтра же включаю Рекса 
 В грант «Условные рефлексы»!"

Песенка про синий шарфик

 Что можешь знать ты обо мне,
 Раз ты со мной не спал и не пил?
              Марина Цветаева. Ты, мерящий меня по дням
  
 Пусть не пили мы с ней брудершафта
 Да и спали уж точно – поврозь,
 Только взгляд из-под синего шарфа
 Прострелил сердце вора насквозь.
  
 И теперь, когда чалюсь на нарах,
 Под чифир вижу я иногда,
 Как её увожу на Канары,
 Отмотав свой «червонец» сполна.
  
 Я дрожу под тюремною робой
 И ночами не сплю потому,
 Что душой к ней и прочей утробой
 Прикипел в этом синем дыму.
  
 Я вернусь, выжив в лагерных шмонах
 (Магадан – это всё же не Крым),
 Даже если в её ухажёрах
 Буду номером двадцать вторым.
  
 Ну, а если конвой или карцер
 Оборвут череду серых дней,
 Синий шарфик привидится, братцы,
 В час безвременной смерти моей.
  
 Пусть не пили мы с ней брудершафта
 Да и спали уж точно – поврозь,
 Только взгляд из-под синего шарфа
 Прострелил сердце вора насквозь.

Человек Григорьев Вовка

 Человек Григорьев Вовка
 На трамвайной остановке
 Повстречал июньским утром
 Женщину своей мечты…
 Человек Петрова Катя, 
 В элегантном летнем платье,
 Улыбнулась дружелюбно
 И ему сказала «ты».
 
 Человек Григорьев Вовка
 Говорил ей что-то робко
 Про причал Даугавпилса
 И морской норвежский фьорд…
 Человек Петрова Катя
 Поправляла долго платье…
 А вчера у них родился
 Человек Григорьев Пётр.

Виталий Стеклянников.