Я люблю розыгрыши, или как сейчас модно говорить — пранки. Говорят, что мне это передалось по наследству от моего деда Василия. Ну может быть конечно. Но я считаю, что такому можно только научиться, когда у тебя есть на пути жизненном достойные учителя, мастера этого дела. Вот про одного из мастеров и его самый чёткий (может даже жёсткий) розыгрыш, в котором мне пришлось сыграть роль, я и напишу.
Дело было в конце 90-х. Николай пришёл ко мне домой с очередной просьбой свозить его по делам бизнеса. Сам он на какое-то время остался без автомобиля, поэтому я, молодой пацан, катал его по делишкам, за что он щедро платил мне три сотни рублей в день (по тем временам не плохие деньги за два-три часа работы). Занимался Николай куплей-продажей зерна, закупал в хозяйствах сотнями тонн, и наёмными КамАЗами отправлял на комбикормовые заводы.
— О!!! Да ты налысо постригся! – с восторгом заметил Николай мою новую «причёску» – как раз то, что нам сегодня для «дела» надо! Быстро одевайся. Костюм спортивный надень. В Александровку поедем, по дороге суть да дело расскажу.
По-быстрому одевшись, как просил дядя Коля, я запрыгнул в машину, и мы поехали.
— Так, Андрюх, разъясняю. У меня проплачены сто тонн пшеницы и три КамАЗа под них, но директор совхоза по непонятным причинам не отгружает зерно. Я теряю деньги на аренде машин, да и у покупателей авторитет теряю, сроки поставки горят. Могут по договору и неустойку влепить. Понимаешь, о чём я?
— Угу.
— Ну вот, слушай как мы сейчас поступим. Ты заходишь вместе со мной в кабинет и молча присаживаешься на стул около выхода, и, что бы я ни говорил, что бы ни делал, ты сидишь и молчишь. Сделай каменное лицо и не улыбайся. И да. Ещё, немаловажно. Сиди до тех пор, пока я не скажу тебе выходить.
— Хорошо, дядь Коль.
Мы подъехали к одноэтажному зданию совхозной конторы, окна которой из-за установившейся в то лето жары были распахнуты настежь.
Зайдя в кабинет директора, я, как и обговаривалось, приземлился на крайний стул у выхода, сделал «каменное» лицо и упёрся взглядом на трещину в обоях в противоположном углу кабинета.
Николай же прошёл к столу директора и сразу же начал деловые переговоры, более похожие на перебранку. Директор, начинающий лысеть мужичок лет под пятьдесят, в очках, во время разговора то и дело бросал в мою сторону короткие взгляды, не понимающие, для чего здесь находится этот атлетического сложения лысый юноша с лицом, напоминающим кирпичную кладку. Разговор длился минут десять, и из услышанного я понял, что председатель ни в какую не хочет отгружать это злополучное зерно. Тогда Николай, махнув рукой, направился к выходу и, проходя мимо меня, громко произнёс:
— Андрюха, работай!
Дверь в кабинет захлопнулась, и я остался сидеть один на один с директором. Не понимая, чем мне дальше заниматься и как мне работать, я продолжил с невозмутимым взглядом изучать географию той же самой обойной трещины. В кабинете царила тишина… Сколько по времени это длилось, я даже не берусь вспоминать, но только одно я помню – боковым зрением я видел, что лысеющий дядька сквозь очки смотрел на меня как кролик, которого хочет поглотить голодный удав. Прикинув, что я уже тут засиделся, пора и честь знать, решил встать и пойти искать, куда же пошёл дядя Коля, чтобы выяснить — как мне надо работать?
Я начал вставать со стула, и в этот момент директор, у которого похоже было гораздо больше непонимания, зачем я здесь сижу, и немного больше догадок, как я должен работать, вскочил со своего кресла и выпрыгнул в открытое окно…
От неожиданности происходящего я стоял на месте и вообще не знал как действовать дальше: выйти через дверь или прыгать в окно, следом за дядькой в очках. Через минуту всё разрешил вошедший в кабинет дядя Коля.
— Андрей, отбой, иди подожди меня в машине.
Следом за Николаем, сторонясь меня как огня, в кабинет прокрался директор…
Минут через пятнадцать в машину запрыгнул довольный дядя Коля, сунул мне тысячу рублей и задал единственный интересующий его вопрос:
— Что ты с ним сделал???
