Иеромонах Серафим

Это было одной из зауральских вёсен… На станции Каргаполье в наш поезд, следующий из Каменск-Уральского в Курган, вошёл странного вида человек и плюхнулся слева от нашего купе, если так можно назвать две деревянные лавочки, на которых расположились мы — три совершенно незнакомые женщины.
В купе напротив мгновенно возникло какое-то напряжение, передавшееся и нам. Первое впечатление, которое производил новоиспечённый пассажир – обыкновенный «алкаш». То, что он был пьян, это не вызывало никакого сомнения. Сбросив с головы капюшон, «алкаш» попытался перекинуться несколькими фразами с находящимися на одном с ним сидении девушками-студентками, но, не получив поддержки в разговоре, пересел к нам в купе; пытаясь завести беседу с сидящей со мной на одной лавочке женщиной спортивного вида.
— Чё пристал? – нервно ответила та и протянула ему десять рублей. — У тебя, наверное, денег нет на хлеб. Возьми и отвяжись от меня.
Я, как и вначале мои соседки, с долей брезгливости взглянула на странного пассажира и подумала о том, что, скорей всего, поездка до Кургана будет испорчена вконец и не лучше ли поискать место где-нибудь в другом вагоне. Однако, вспомнив, что сегодня 7 марта — предпраздничный день, и все вагоны переполнены, я рассталась со своей мыслью о перемене дислокации. «Придётся терпеть этого алкаша всю дорогу!» — подумала я.
Прошло полчаса пути, странный пассажир в капюшоне не подавал признаков жизни. Он, натянув почти до подбородка башлык, казалось, заснул. Но это было не так. Под башлыком напротив губ происходило какое-то невидимое нам, пассажирам, движение.
— Что это может быть? — подумалось мне. — Может быть, он молится?
Я начала со вниманием рассматривать сидящего напротив меня человека… Качественная обувь, отутюженные в стрелочку брюки, тёплая курточка, чистые ухоженные пальцы музыканта либо работника интеллектуального труда, и этот капюшон… «Да он монах! Но почему здесь, в этом поезде? Ничего не понимаю! Верно, что-то случилось. Если сделает попытку заговорить с кем-то из нас, я вступлю в разговор, здесь что-то не так», — такие мысли бродили в моей голове.
И, действительно, через какое-то время «алкаш», как окрестили пассажира мы, попутчики, снова попытался завязать разговор с женщиной-спортсменкой. Та, отвернувшись в сторону прохода, дала понять разговорчивому пьянице, что диалога не состоится. Тогда я, отбросив все сомнения, решила заговорить с незнакомцем сама.
— Извините, пожалуйста, но вы изрядно пьяны; и, если хотите добраться до Кургана целым и невредимым, то вам непременно нужно соснуть, хотя бы часок. Нам ещё ехать полтора часа. Время есть. Я вижу, что вы человек необыкновенный, у вас есть какая-то своя история. Расслабьтесь и сосните, рядом – нормальные люди.
— Я не смогу спать, — заговорил попутчик. — Я эмоционально переполнен. Беспрестанно молюсь, когда надеваю башлык. Дело в том, что я отслужил ночную службу в Далматовском монастыре, а после, так получилось, мы вдвоём с коллегой допили чашу с вином для причастия; его (вино) выливать нельзя. Вот меня и разморило, выпили изрядно. Ночная служба, вино… А сейчас я должен добраться до села Чимеево, что в Белозёрском районе; хочу задержаться там с месяц в мужском монастыре. Я — иеромонах Серафим.
Беседа завязалась мгновенно, непринуждённо, искренно; и как-то сразу разговор зашёл о самых главных для человека вещах: смысле жизни, о христианской вере, об отношении служителей культа к писателям, о бесах, об учёбе иеромонаха в духовной семинарии…
Понимая, что встречи с подобными людьми есть подарок судьбы, я задавала Серафиму разные вопросы, волновавшие меня. Нисколько не смущало, что истину я пыталась узнавать у двадцативосьмилетнего иеромонаха, который только на два года старше моего сына Семёна. Я, не стесняясь, спрашивала Серафима обо всём.
— С какого возраста вы поверили в Бога? – интересовалась я.
— В 7 лет я впервые пошел в церковь и сам привел туда родителей.
— А насколько долог был путь в иеромонахи?
— И долог, и труден. До пострига и духовной семинарии я закончил технический вуз в Екатеринбурге и прожигал жизнь. Особенно много пил. Всё очень непросто. Нужно во многом ограничивать себя, чтобы по-настоящему соответствовать моему нынешнему статусу. Поверьте, иеромонах — это серьёзно.
— Я это понимаю. В своё время меня и членов моей семьи крестил иеромонах в храме Александра Невского в Кургане. Извините, пожалуйста, а не могли бы вы подсказать, кто в Курганской области мог бы быть моим духовником? Есть ли у нас незаурядные личности в Зауралье, общение с которыми будет способно укрепить и веру, и правильность своей жизненной позиции?
— Вне сомнения! – почти выкрикнул Серафим. — Это отец Паисий, двадцатидевятилетний иеромонах в Далматовом монастыре. Он творит чудеса! От него исходит невиданная благодать, он необычайно прозорлив; у него большое будущее. Особенно постарайтесь побывать на утренней службе, которая начинается в 5 часов утра. Своё пребывание в Далматовом монастыре считаю величайшей школой. А сейчас иду в Чимеево.
Мой собеседник, давно скинувший капюшон, на самом деле был замечательно хорош собой: голубые, по-детски наивные глаза, вьющиеся белокурые волосы, лёгкий пушок на румяном, гладко выбритом лице… «Почти ребёнок! Как он будет добираться до Чимеево без еды, воды, денег?» — подумала я и спросила его об этом.
— Не волнуйтесь, лучше подумайте о себе. Я с Божьей помощью доберусь. Бродячие собаки, кошки, птицы, звери не имеют кошельков; но ведь не умирают? Доберусь, будьте уверены. Я могу не есть и не пить до 5 дней. Я уже прошёл много дорог в качестве паломника. Был на Афоне… Для монаха пройти 40-50 километров пешком — это не труд. Дойду. А за вафельки – спасибо! Сейчас масленица, их можно съесть.
Во время нашего разговора попутчики-обыватели по-разному отнеслись к моему разговору с незнакомцем. Две девицы, сидевшие сбоку от нас, периодически хихикали и крутили палец у виска, давая понять окружающим, что мой разговор с Серафимом они воспринимают, как диалог двух ненормальных. Иеромонах периодически посматривал на девиц, и вдруг, извинившись передо мной, быстро подошёл к одной из девушек.
— Ты напрасно надо мной смеёшься, ты даже не знаешь, кто я! А у тебя страшная судьба впереди, если ты не изменишь свой образ жизни: тебе осталось жить не больше четырёх лет, лимфоузел… Серафим показал место на её теле, которое принесёт несчастье в будущем. Избавляйся от бесёнка, который от тебя рядом. Сама знаешь, что я имею в виду.
Иеромонах также быстро отошёл от девушек, как и внезапно вскочил. Позади меня раздался плач грудного ребенка. В вагоне было многолюдно, жарко, душно, напряжённо… Плач ребёнка какое-то время не затихал. Тогда Серафим трижды перекрестил ребенка на расстоянии. В вагоне стало тихо-тихо. Чудодейственная сила попутчика настолько подействовала на меня, что я попросила, если это возможно, благословить меня прямо здесь, в вагоне. Иеромонах, ни минуты не колеблясь, предложил мне сложить ладони одна на другую; и начал процедуру благословения.
Поезд подходил в Кургану. Меня волновала лишь одна мысль: как Серафим на ночь глядя будет добираться до Чимеева, ведь он первый раз в Кургане. Я сказала, что меня должен встретить муж, и мы обязательно хотя бы до автовокзала проводим его — может быть, будет какой-нибудь автобус в сторону Белозёрки.
— Хорошо, я согласен, — сказал иеромонах, — вы проводите меня до автовокзала; но дальше, дальше — я пойду сам. Я должен уметь проходить все испытания с Божьей помощью. Может быть, когда-нибудь встретимся ещё. А вам я советую непременно познакомиться с кем-нибудь из служителей центральной России и общаться с ними. Вам это необходимо! Серафим поднялся и первым пошёл к выходу. Из вагона мне помогали выходить двое: муж Иван и иеромонах Серафим. Познакомив мужчин, мы отправились к автовокзалу, где и расстались, дав попутчику немного денег на дорогу. Больше он не взял. Как он добрался до места? Не знаю. Надеюсь, что всё сложилось хорошо…

Вера Ступина.